Как так? Уже?

Да, занятия начались на месяц раньше, но сейчас только ещё декабрь! Декабрь! Не июнь сорок второго года!

Получается, что за четыре месяца мы годовую программу освоили? Практики у нас почти и не было, или за неё можно дежурства в госпиталях считать?

Долго с нами не разговаривали, объяснять никто никому ничего не собирался. Война! Одним этим коротким словом всё обуславливается.

Ну, понятно…

Экзамены у нас приняли полуформально и объявили, что через день-два будет распределение.

— Куда нас, интересно, распределят? — это был сейчас самый частый вопрос, который мы задавали друг-другу.

Куда-куда? Куда потребуется…

Мне восемнадцати лет ещё не было, поэтому на фронт пока не отправят. Могут куда-то в Кировскую область распределить, в сельский район, а могут и в самом Кирове оставить. В госпитале. Их сейчас в областном центре ой как много…

Впрочем, чего гадать — тут как облздравотдел решит. Всем найдут место, никто без работы не останется.

Через два дня, как и было объявлено, в нашу фельдшерско-акушерскую школу прибыла комиссия из облздравотдела. Она разместилась в одном из классов, а мы все в коридоре остались толпиться.

— Ведите себя тихо. По одному всех вызовем, — так было нам сказано.

Минут десять комиссия о чем-то совещалась, а потом и нас начали вызывать. Начали с отличников.

— Куда? — налетели мы на Таню, когда она вышла из класса, где заседала распределительная комиссия.

— Тысяча триста двадцать второй эвакогоспиталь, — отчиталась та перед нами.

Тысяча триста двадцать второй… Значит — Северный. Он сразу в трёх школах размещен — шестой, пятнадцатой и семнадцатой. Приходилось мне там дежурить…

— Куда? — окружили мы очередного распределенного.

— Тысяча семьсот тридцать третий…

Это — Южный эвакогоспиталь. В первой, второй и двадцать второй школах.

Вызвали следующего. Вышел — снова госпиталь. Что, всех нас по эвакогоспиталям распределят?

— Котов!

А, вот и меня вызывают! Сейчас решится моя судьба.

Санькино сердечко быстро-быстро забилось. Пусть и не первое это распределение у Александра Аркадьевича, но всё равно как-то переживательно.

— Котов Александр. Результаты обучения…

Я стоял перед комиссией и про меня рассказывали. Хорошо так говорили, объективно. Что даже могу я работать самостоятельно…

Хорошо, это? Плохо? Как на распределение повлияет? Если способен работать самостоятельно, то могут и куда подальше заслать…

— Севдвинлаг НКВД ГУЛЖДС, город Котлас, — прозвучало совсем как приговор.

Севдвинлаг!

НКВД!

А, ГУЛЖДС, это что такое?

ГУЛАГ — Главное управление исправительно-трудовых лагерей. Это я знал. А что такое ГУЛЖДС?

В прошлой жизни Александр Аркадьевич всегда спрашивал, если чего не знал. Тут, в теле Саньки, он тоже этому правилу не изменял. Не знаешь — спроси. За спрос в лоб не всегда ударяют…

Спросил.

Удостоился хмурого взгляда от председателя комиссии и разъяснения.

ГУЛЖДС — Главное управление лагерей железнодорожного строительства.

Впрочем, мог бы и сам догадаться, но сейчас сильно волновался, а когда человек волнуется, то — глупеет. Заволнуешься, к примеру, на экзамене, и всё, что даже знал из головы вылетит. Посидишь, успокоишься — всё нужное в памяти всплывет.

— Куда? — это уже меня в коридоре тормошат.

Куда? Могу я ответить или это тайна? ГУЛЖДС, это тебе не эвакогоспиталь в Кирове…

— В Котлас, — отвечаю любопытным товарищам.

— В Котлас? — звучит с некоторым удивлением. Всех до меня в эвакогоспитали Кирова распределяли, а тут — Котлас!

— Куда? — это уже Володю Русакова спрашивают, его сразу после меня на распределительную комиссию вызвали.

— Котлас, — отвечает он, а сам на меня поглядывает.

Ага, и его в Севдвинлаг! В ГУЛЖДС! Не один я туда еду!

Кроме меня и Володи Русакова, такое распределение получили ещё Володя Штин, Алеша Лопаткин и Раиса Телицина. Получалось, пятерых нас в Севдвинлаг отправляют. Ну, не отправляют, а направляют на работу.

Радости на лицах однокурсников, распределенных в ГУЛЖДС что-то не было. Особенно расстроенной выглядела Раиса. Её, девочку-подростка, и к заключенным! К врагам народа и государства! Ладно, парней, а её-то за что⁈

Прибыть в Котлас мы должны были в январе сорок второго года, то есть совсем уже скоро. Поедем мы организованно, а не сами по себе. Когда и где собраться нам сказали и предупредили, что опаздывать нельзя. Сами, мол понимаете, где вам работать предстоит…

Глава 23

Глава 23 В Котлас и ещё дальше

— Здорово, Санька!

— Привет, Володь!

Как большие мужики мы жмем друг другу руки. А как? Так и есть. Мы же на работу едем, а ещё и куда…

На перроне что-то пока никого больше из наших нет. Опаздывают? Не то время сейчас опаздывать. Поезд без них уйдет, никого ждать не будет.

А, вот и Раиса.

— Здравствуйте, мальчики.

Что-то не очень весело она с нами здоровается, да и глаза припухшие. Ну, её понять можно. Мне самому не по себе, хоть я и мужик взрослый, пусть и в теле Саньки-умника.

Тут и второй Володя и Алеша в дальнем конце перрона показались. Идут, не торопятся…

— Всем привет! — Штин нас поприветствовал.

Алексей Лопатин только кивнул. Такой он и есть. Из него лишнее слово клещами тянуть надо.

Вот и все собрались. Можно и в поезд садиться. Где же наш сопровождающий? Вроде, говорили, что не одни мы поедем, а группой с сопровождающим.

Сейчас мы не на том вокзале, где все последние месяцы раненых помогали из вагонов выгружать, а потом на специально оборудованные автобусы грузить. В Кирове два вокзала. На первый поезда из Москвы и Ленинграда прибывают-убывают, а с того, где мы сейчас — в сторону Котласа отправляются. Этот вокзал более старый. Тот, где раненые — позже построен. Они, вокзалы эти, в разных концах города.

— Вы в Севдвинлаг? Фельдшера?

К нашей группе подошел военный в новеньком белом полушубке. В таком любой мороз нипочем. Не то, что мне сейчас в стареньком пальтишке…

— Да. Мы, — отвечаю военному. Кто он по званию мне не видно из-за его полушубка. Вот бы мне такой… Как он угадал? У нас, что красные кресты на лбах нарисованы?

— За мной.

Военный зашагал к составу. На ходу даже ни разу не повернулся, не посмотрел — идем ли мы за ним.

Идем, конечно. Куда мы денемся. Раиса не идет, а плетется. Словно на эшафот, где ей голову большим ржавым топором отрубать собираются.

Почему топором большим и ржавым? Откуда мне такая мысль пришла? Кто знает… Подумалось так и всё.

В вагоне было ничуть не теплее, чем на улице. Одно хорошо — ветра нет. Полки деревянные, матрасы и подушки — отсутствуют. Про одеяла и разговор заводить нечего. Ладно, хоть места нам всем хватило. Не очень популярное, судя по всему, это направление железнодорожного движения. По своей воле мало кто в Котлас едет.

Двигались мы — в час по чайной ложке. Часто стояли по неизвестной причине. Ели, что у кого было. Вагон-ресторан в составе на Котлас не предусмотрен, да если бы он и был, деньгами мы были не богаты. Это ещё мягко сказано.

— Выходим! — скомандовал нам наконец военный. Я уже думал, что дорога никогда не кончится.

Мы встали, как цыплята за курицей на выход за ним потянулись.

Оказалось, что Котлас — не конечный пункт нашего назначения. На распределении сказали нам — в Котлас, можно сказать, что ввели в заблуждение.

— Куда едем дальше? — спросил я военного, который нас сопровождал, когда нас по двум саням распределяли. Меня и Раису — на одни, Русакова, Штина и Лопаткина — на другие. С нами ещё и сам военный сел. Получилось по три пассажира на одни сани.

Я и Раиса — худенькие, вот сопровождающий к нам в сани и определился для равномерности загрузки гужевого транспорта.

— Лишние вопросы задаешь. Куда надо — туда и едем.